Олег Асиновский.Стихотворения


    Олег Асиновский
     Стихотворения



***



Щи черно-белые мелькают
в Японии младой.
Они от свертка отвлекают
Давида бородой.

Он вырулил на щные капли.
Пастух он или тать?
Вспотели волосы, как цапли,
чтоб журавлями встать.

Затухли почвы колебания.
Свернулись в трубки рукава
Давидовы от прозябания
в Японии едва-едва.



***


Всю разбрызгала, пока несла
воду, сладкая на голову осла.

И сама болеет лучевой.
У нее броня над головой

форму повторяет головы.
Мочки ей отлизывают львы.

Глазоньки ослиные косят
в Баренцевом море на крысят.

А изобретатель запятой
перископ вручает золотой.






***


Равно и многие другие
полезны ножницы тугие,
особенно в ночи.

Закройщик булькает курносый,
явился с ножницами босый,
чернее, чем грачи.

Он драит палубу английскую
и ногу напрягает низкую,
и родинку на ней.

А по линейке ездит планка,
сосет булавку иностранка,
как Софья из саней.






***


Где иностранные машины,
газ выдыхают балерины.
И дольше им аплодисменты,
чем оформленье документов.

Они под Солнцем отдыхают,
горячим воздухом вздыхают.
И выдыхают углекислоту,
как пограничник на посту.











***


Огранщицы задастей изумруд.
Одежд прозрачныя лоскут

самостоятельно по ней
сползает в стойбище камней.

Так леденеет ум ея.
Его безумные края

царицу Савскую по складу
напоминают камнепаду.

Оказались очень велики
у царицы Савской каблуки.






***



Каталь на ручной повозке
мизинцами придерживает доски.

Верхние части одежды и брюк
разворачиваются на юг.

А у частей внутри
на поездку петушьих три

каталь себе кладет.
У петуха крадет

указательными судьбу
пальцами за ходьбу.





***


Шли бы местные в тесных халатах
ерзать на круглых матах.

Управляя таким облачением,
наготовили б яблок мочением,

пока на палку накручивает шпагат
на Голгофе ленивый легат.

Или место напульсником на руке
покрывает он вдалеке

от палки и от ее маслин
между лопнувших волосин. 






***


Нахимовец пухлой напуган
винтовкой из-за угла.
Приклад за углом оструган,
как череп его, до гола.

Он ее напитал раствором.
Заусенец грызя густой,
перед двойным помором
на коленке стоит не той.

Винтовка сама стреляет.
Нахимовец тоже сам
за руку с ней гуляет
по бреющим волосам.







***


Юноша из ворота клюется.
Седую высунул головку.
Управа на него найдется.
Шахтер объявит забастовку.

Народ безмолствует, хитреет.
Такой народ не заклевать.
Балконный юноша стареет.
Не знает клюв куда девать. 







***


Чудный в чреслах огонь горел.
На валунах кувыркался карел.

Камзол его испарился шестой,
навалунный сося настой.

Кадриль, кадриль из фигур шести
бескамзольщику не спасти,

пока над карелом клекот орла
напевает чеченский мулла.

Тать карела почти когтит,
золотинка с нее летит.

Два глаза муллы в одной
точке золота заводной

кадрилями и кривыми
булькают болевыми.




***


Верхним концом кривым
при ходьбе клиницист клюки
по продольным и лучевым
расправляет свои чулки.

Навертел он красных в клюке
отверстиев голубых.
Мышцы его в чулке
мечут икру в любых

дозоньках ночь и день.
Кирасир клинициста в нос
укусил и упал в Ильмень
или на бок, как паровоз.

Клиницистовые ползут
падуну чулки по мозгам,
даже медленней, чем везут
прокуратора по лугам.






***


Задвижку сменщица, как тряпицу
под свою подкладывает десницу.

На задах задвижкиных координат
она пересаживается в халат.

Завоеватель Галлии, пока голодал,
хорошенько нарты к ней наподдал.

К закруглению нартенного пути
липнет игрек его культи.

В сумме, Игорь, задвижкин князь,
Ольгу лапает, помолясь.






***


Задвижку сменщица, как тряпицу
под свою подпихивает десницу.

На задах задвижкиных координат
она пересаживается в халат.

Завоеватель Галлии, пока голодал,
хорошенько нарты к ней наподдал.

К закруглению нартенного пути
липнет игрек его культи.

В сумме, Игорь, задвижкин князь,
Ольгу лапает, помолясь.





***

Разрушают краеведа
части быстрого обеда.

Нелюдимка на бегу
его лошадью в пургу

белой до отвала
кормила и трепала.

Краеведу на висок
она лакомый кусок,

хихикая животно
прижимала плотно.






***


Подстригает дочь, как ногти
маркитантка по-над Доном.
Надевает ей на локти
латы с вороным пумпоном.

Действует по принципу насоса.
Признаками женскими гордится.
Левая ланита справа носа
провалилась и не удлинится.

Валек с хомутом соединяет
при запряжке дышловой она.
А дочуру Дон переполняет,
нервных окончаниев длина.





***


У викинга спина худеет.
Сердце из спины,
исправно левое звездеет
из ее длины.

Потомок славного Инфаркта
на щите в калач,
викинг на оси Декарта
свернулся, как палач.

Байдарочник, увы околевает.
Он аденоидой стучит,
пока живот его всплывает
к викингу на щит.





***


Свежевальщица у серны 
разогнув рога,
как молекула от скверны
очищается. Дуга

сквернина свои гормоны
поджелудочной на хруст
вырабатывает. Стоны
моросят из ейных уст.

Свежевальщицу разрежет
сквернина дуга.
И нырнет зубовный скрежет
в сернины рога.



***


Познабливало сдобную 
блондинушку весь день.
Ногу неудобную,
заднюю на пень

свою она поставила.
Сгусток из ноги
в сапожок заправила
красный. Сапоги

на передних всхлипнули
на ее ногах.
Кости следом скрипнули
в годовых кругах.




***


Сдатчица в своем мешке
сгруппировалась, как зерно.
Она над ним на ремешке
висит не очень то давно.

Недоедание сказалось
на ее зубах.
Между них зерно вонзалось
в сытый Карабах.

Ремешок она кусает,
теребит трусы.
Ей на голову свисает
юбка, как усы.


***



Постреливало в ухе комиссара,
пока постель его в ремнях
за ним по улице Ронсара
Ронсар волок не на конях,

а на спине своей подшейной.
Иной не намело спины
на комиссаре, как на швейной
машинке - уха и струны.

В среде питательной поместит
Ронсар гремучую постель.
И комиссара перекрестит.
И Пушкина убьет в метель.




Мите Авалиани







***



Полотер выкручивал
пружину из доски.
Брючину засучивал.
Ногу на виски,

на себя толчковую
ставил. А они
сами в пустяковую
пульсировать "ни-ни".

Признаком делимости
гордится полотер.
По необходимости
всходит на костер.

Из костра височная
наконец нога
улетит, барочная
к богу на рога.





***


Почасовик не всю зарплату
цепью золотой к халату,

как к позорному столбу
приковал. Звено во лбу,

цепное у него горит.
Оно на русском говорит,

на языке с высоким лбом.
По-над-лобный член столбом

стоит и дышит через рот,
по-кошачьи на сирот.





***


Йодом на передовой
из мензурины кривой

кавалеристу на колтун
равнобедренный пластун,

на локтях вставая,
льет не застревая

в колтуне мензурном,
как в плаще пурпурном

идущего на брата
хохлатого Пилата.







***


Забросал землей сырой
капители завиток
на колонне, как икрой
негр, ростом с молоток.

Поросла икра быльем.
Кличет с завитка отца
негритос. Они вдвоем
четвероглазей, чем маца.

Одну и ту же катапульту
при осаде сын с отцом
применили по инсульту,
молодцеватому лицом.







***


Пикой потогонной
шишкаря казак
на его евонной
шерстке, как рюкзак

шпилет, волокнистого
с тыльной стороны
волоса бугристого
вместо бороны.

Налогает руки
сжиженный шишкун
Ермаку на брюки,
царский потаскун.



***


Гяур на муравьиной,
на четырех своих,
раковины к львиной
своей главе, как их,

вполне окаменелых,
к выбритой своей,
улагает в смелых
ихних позах к ей.

Муравьи впиваются
задницами в мочки.
Сабли извиваются,
как четыре точки.





***


Хлеб черствеет скорей мяча
во людовиковой слюне.
Сантиметры, вдвоем мыча,
услыхали о Судном дне.

Сантиметров не далее двух
узурпатору до села.
Из глазниц его брызжет слух.
Безобразнее несть числа

внутрях органов слуховых.
Узурпатор, как цифра зряч.
С ним в условиях полевых
сам Людовик играет в мяч.






***




Монахиня сосцы
намоленным пинцетом
чистит от пыльцы.
Грудь ее фальцетом

вдалеке жужжит
от своих сосцов.
А в груди визжит
волчьим Васнецов

голосом густым
на эритроцит.
Трет его шестым
пальцем, как Тацит.



***


Мимисту просто в океане.
Жгутиковый весь,
как вену в наркомане
свою глазную взвесь

так поднимает взглядом
с игольчатого дна,
глазного, чтобы рядом
душа была видна.

Она чуть ближе к тену,
чем океан ко дну,
Где Маугли Акеллу
умащивал в Клину.






***


Наложница зубы и плечи
с дылдой больным на руках,
прячет свои от картечи.
Дылда ее в облаках

вместо картечи витает
невысоко над башкой
женской, пока дорастает
туловом, как рукой

ей до зубов плечистых.
Наложница сразу вниз
с дылдиных бархатистых
мисок смахнула рис.







***


Челядинец пряные
катушки снимает
с барыни, багряные.
Руку ей ломает,

снявши до последнего
катушка с руки,
бьющей. Как с переднего
пальца от Луки

отпечаток красного
Матери Христа
уха безопасного,
как ее уста.





***


Блуза, как мортира
выползла и трет
кожу дизертира.
Разноцветный йод

кожа выделяет.
Дизертир плечом
сердце оголяет.
Шелковым мечом,

трехведерным дивно
алое ядро
расщепив, противно
ластится к Миро.







***


Ноги скалолаза
в стороны по льду
едут, как два глаза,
пальцами в еду.

Микстуру с молоканами
есаул седой
черными стаканами
за рыжою едой

пьет, спасая чудом
от частиц еды
сердце свое блудом
около воды.







***


Жемчуга ловца
в пулю превращает
брызга от свинца.
Мокрого сгущает,

словно самурай
признак половой.
Омывает край
плоти горловой.

Любо понырять
жемчуга ловцу,
как поударять
ножиком в пыльцу.










***


Бегает в низину,
очи закатив,
легочник к лезгину.
Грудь поворотив

к легочнику задом,
лезгин ее мечом,
как лед под Ленинградом
рассек перед врачом

немецким. Врач несмело
на его груди
легочника тело
лепит впереди.







***


Эсэсовка босая
мажет поясницу,
между нависая
поля на возницу.

Оно стоит на месте.
А она мысок
с поясницей вместе
тянет, как песок

трубчато-молочный.
Витамин с возка,
по-эсэсьи склочный
взвился. И тоска.





***


Смазчица десницей
хладною на ось
давит, как зеницей.
Из десницы врозь

в осевые скобы
солнечно ползут,
в Илион микробы.
Смазчицу мазут

на одре смертельном,
вышний закруглит
в чем-то запредельном.
Мутном, как Евклид.







***


Пасечник несется
в море за пчелой.
Пальтецо трясется,
стукает полой

между ног мохнатых.
С боли ошмелев,
греков конопатых
он в кругу дерев

пулей облетаха,
фрица между пальц
жалит, как монаха
у афонских скальц.







***


Холку лошадь набила.
Хрястнулся о косяк
и расплескал белила
в стойле ее  босяк.

Корчит она гримасы.
Зубы от них красней
непобеленной массы
жидкостей и скоростей

у босяка в предсердном
стойле, внизу души.
В образе ее вредном -
десять работ в тиши.




***


Костоправку за ремень
фараон уводит в тень.

Чтоб она в его тени
болезнетворные огни

возжигала, не таясь,
на ремне своем виясь.

Светится зело Рамзес.
Костоправка с ним, как бес

в саркофаге ляжет
и петлю завяжет.



***


Атлет из Посполитой
Речи на Байкал,
как левит с левитой
зыркнул и взалкал

молодо-левитно
меда и акрид.
Напися их слитно,
он себя дырит.

Дырка мускулиста.
Тыщи мускулят,
пока шляхта мглиста,
в Иордан пылят.





***


Любит, гнилозубый
под наркотик грубый

удава слабый аромат,
перекатывать сармат.

Скрежет аромата
изо рта сармата

удавен благолепью
над маковою степью.

Равно благодарима
конгруэнтность Рима.