Скиталец. Перекрестье троп

Скиталец.
Перекрестье троп

*****

Пожухшая трава осеннего предгорья…
Сквозь перспективу лет эпоха перспектив
Доносит веком замусоленный мотив
Предутренней трубы- игры без аллегорий.

И, мелкие кнуты шербетом заместив,
Прошепчет память истекающей строкою,
Что были времена душевного покоя
Без суеты о том, чего не обрести .

Потерян вёрстам счет. Приелся звук шагов.
Немало пар сапог порвал дорожный камень…
Замкнулось колесо: мой финиш- в чаше гор,
Прикрытой колпаком небес над облаками.
И кажется порой, что на одной из них
Найду я свой покой, оставив путь и стих.

1998

Сороколетие

Тихое пение очага
Медленно перетекает в стих...
Вот половинку и отшагал
Из отведенного мне пути.

Терпким огнем обожжет гортань...
Честь отдавая годам сует,
Их провожают в небытие
Сорок свечей на плацу торта.

Вроде и не на что мне пенять-
Вслед за ударом давался дар...
Только хватило ума понять,
Сколько пропущено навсегда,

Сколько растрачено в суете
Сил, что даются не без границ...
Вот и сегодня- не вижу цель,
И в суете затерялась нить.

30.10.1998

Восточные мотивы
1

М.С.
Прости- не извлеку
Счастливую строку
Из духа, что закутан
В серую тоску.
Отрезан и усох
Души большой кусок,
И истекает слово
Каплями в песок
Печальны и просты
Созданья пустоты-
И не искрят весельем
Желтые листы...

Испепеляет полуденный зной.
Пыль обволакивает пеленой.
А миф о дуновеньи ветерка
Придуман был в насмешку надо мной.

Привычная издергала тоска.
Вся жизнь- игра... в преддверии свистка.
Осточертела маска остряка,
В мозгу мозоль натерла водяной.

И, в сердцевине горного цветка,
Наполнить чашу тянется рука...
Но мудрость в том была б невелика-
Залить вином зажженное виной.

Попытки не назначено иной
Пройти маршрут немеряный земной,
Пока меня с пространства под луной
Не сбросит эхо горнего щелчка.

1992-1998

*****

Каймою чаши- высоты,
На них- бетонные соты...
Не хуже эти красоты,
Чем все другие красоты...

Мне место сие не свято,
Но в общем- вполне приятно,
Раз нету пути обратно,
И нету его- обратно...

Порою в порядке бреда
Себе говорю "Уеду,
Рукой помахав соседу,
Другого искать соседа"-

Но машет в ответ рукой
Верщина Горы Покоев.
Наверное, успокоюсь,
Когда на ней упокоюсь.

1997

Трансаэро, 202

Отрываемся от грунта неродимой страны,
где нужны порой кому-то, а себе- не нужны,
и несемся- аж закладывает уши-
В те края, где приземлились наши души .

Что найду на пепелище-молодняк ли, бурьян...
Ключ к эпохе не отыщет ностальгия моя,
Самолет с насмешкой крыльями помашет
Над иллюзиями памяти домашней.

Непогасшая планета в отдаленьи дрожит,
А за кромкою небес- пустых полей миражи...
И залив, возникший массою туманной,
Растворил макет страны обетованной.

1997

*****

Ласточки вьют гнездо
В углу облезлого зала,
Где, сколько не намерзало-
таяло от и до.
Слышится с потолка
Ласточкино "Эй, ухнем"...
Скрыта Господня кухня,
Суть неясна пока....
Все, чем я был ведом,
Нынче не мной, но вертит...
Щебет несется сверху-
Ласточки строят дом.

1997

МОСКВА

Я, кабина и чужбина- ни волнений, ни тоски,
только толпы вдоль по Питерской текучи.
То столица шевелится муравейником людским,
Городя геометрические кучи.

А на город, что под гору прет планету догонять,
В сером нимбе (в исполнении пернатых),
Домотканым истуканом, с Фальконетова коня
Сковырнувшийся, воззрился император.

Что упало- то пропало, хоть моли, хоть вой-скули,
Хоть разбейся в исступлении на части...
Но столицу, что девицу, не к распятью повели,
А в подстилки для случайного начальства.

1997

*****

Город снов, где между стен и теней,
Меж ушедших и погасших огней
Я скитался в перекрестии аллей-
Старым именем ты вечен во мне.
Пусть на место истребленных имен
Встали зомби воскрешенных времен-
Ни владыкам, ни векам не дана
Власть у памяти менять имена.

Рек мгновения, гранита века
Я вдыхал и тканью слов облекал,
Я братался с новогодней Невой,
С белой ночью пил прощальный бокал.
Унесли меня года, прокатив
Чередою городов и квартир,
Но меж грешной суеты, средь остуд
Ты тоской во мне целил пустоту.

Я сегодня -на случайной земле,
Не проклятой, не любимой-чужой.
Существую без надежды- залечь
И забыть на миг, что я окружен…
И барахтаюсь, натужно шутя,
В липкой патоке чужого житья…
Сохрани, любимый город, меня
И не дай моей душе полинять.

1992-1996
Отложив самойловский томик.

Сиди, огорожён своим жильем,
Перебирай игрушечные строчки...
Приятно сознавать себя нулем
Без палочки. Без десятичной точки.
Подергивай листки календаря,
Повизгивай -порою до упада...
Ты Богом сотворен от фонаря,
Твои терзанья- миру до лампады.

1998

*****

Безоблачной полночью кажется мне,
Что мир неразорван и тесен,
Что лестницей крыш и горящих огней
Возвышен мой дух и утешен,
Что прячется жизнь неспроста в мишуру,
Поденным наполнена счастьем...
И кажется в сердце засевший шуруп-
Его сокровенною частью.

1996

О.Родионовой
Репродуктор бормочет по-русски- я,стало быть, сплю...
О.Р.

Мировой океан иногда примерещится- меленьким,
Глубиной по колено и вширь- до соседней стены,
И не верится в даль от Сионских холмов до Америки-
В измереньи тоски расстоянья в полсвета - тесны.

У меня за окном бытие ощетинилось пальмами,
А на Вашей чужбине- пейзаж новосветный родней.
Усмехнется из рамки картина-иллюзией памяти
Дней, где треск очага- тех ,засевших занозою дней...

И тогда, усомнившись в реальности мифов про ландыши
И отчаявшись тронуть пропахшие детством слова,
Я бросаюсь к экрану и жму в исступленьи на клавиши,
Где никак тридцать три не хотят перейти в двадцать два.

1998

В альбом Е.Рачковой.

Я к тебе постучу- сердцем.
Я дошёл. За спиной- пустошь.
Приоткроется чуть дверца...
Ты меня к огоньку- пустишь?

На дороге моей-камни,
Сапоги на ногах- в дырах,
Этот вечер-в ничто канет...
Но сегодня-звучи,лира!

И струне подпоют гости...
А навстречу луны диску
Я с собой унесу- в горсти-
Твоего очага искру.

1998

Иерусалимские элегии

Сценарий несудьбы

Единосущное душе слово

На заглавную страницу

Посмотреть на книгу гостей

Оставить запись в книге