Л.ЛИК
"Взять завиток из формулы певца..."
Стихи 1997-1999
***
"...а так как мне бумаги не хватило,
Я на твоем пишу черновике."
А. Ахматова
Торжествовать... Простора не хватило -
приветней - путь черты в черновике,
отставлены кастальских вод чернила -
тоскует мел по грифельной доске,
запутан в рифме - профиль римский мира,
как завиток средь брошенных ветвей -
прибившейся к другим - моей же лиры,
чтоб голоса настраивать верней,
сквозь вечность чтоб - просвечивало слово,
душа - сквозь душу, море - сквозь мираж,
сквозь сети - серебро - удел улова,
оливы ветвь - сквозь стертый карандаш,
чтоб, вытянув перо из недр простора -
растущий лепесток из крыл гонца -
черновики марая до упора,
взять завиток из формулы певца...
18 июля 1999 г.
***
Так легко погубить тишиной
Голос осени, вещий и влажный.
Разве меньше ты любишь земной
Голос гулких вещей, чуть протяжный?
Кроме осени, нет важных тем -
Кроме грации мелких акаций...
Слово-лист вырастает затем,
Чтоб с беспечною жизнью расстаться.
Звук - надежней, звук скромен и мудр,
Звук не знает унынья-преграды,
В укоряющей краткости утр -
Звук-молитва, звук-плач, звук-отрада.
Так легко тишиной погубить
Голос осени, влажный и вещий...
Разве меньше ты будешь любить
Дом пустой, в доме - хрупкие вещи
За их тленность? Серебряный прах,
Горсть которого - горше, дороже,
Чем то слово, что ждет на устах,
Гибких губ переходит порожек,
Сквозь омытые листья летит,
Чтобы слух твой задеть и изранить,
Аромат свой утратив в пути,
Истлевая прозрачною тканью.
Что же делать? У слова таков,
Плачем-эхом очерченный жребий,
Слову внятен удел облаков,
Исчезающих в медленном небе...
Погубить тишиной так легко
Голос гулких вещей, чуть протяжный.
Видишь, слово, как Бог, далеко...
Как назвать все сначала - неважно...
***
Тетради трудная ладья,
Страницы одинокий парус,
Кленовой палубой летя,
Клонясь - клянусь, склоняясь - каюсь.
В грядущем жгут дороги две,
Двух мыслей слышится сближенье,
Пригубленный слабеет свет,
Страшней чем свет преображенья.
Собьется неба нимб клубком,
Голубя блик... Его ли ищет
Страницы парус, в голубом
Покое, каясь, в келье нищей?
***
Ветки быстрые бьются о тьму -
Дали-тьме шепот-шорох доверю,
Ворох капель в ладони возьму,
Серебром расплещу перед дверью.
Створки рвутся подобием крыл -
Разлетятся, раскрывшись, сомкнутся...
Кто же - дверь, нам поверив, открыл,
Словно знал, тени-лани сойдутся
В осторожно-взаимную тьму,
Рассыпаясь под утро росою...
Ворох капель в ладони возьму,
Ускользну виноградной лозою.
Кто навел на единственный путь?
Ветвей-дужек ловушка невнятна,
Если вспомнишь, то снова забудь,
Как листвы тлели-плавились пятна
На асфальте... Дорога вела
В березняк, от прохлады озерной...
Что от жизни останется? Мгла,
Тени счастья, иль тени позора,
Те, что розно влекутся чрез дверь,
И смыкаются вновь без усилий,
В шалость шелковых створок поверь,
В тесный очерк сомкнувшихся крылий.
Тени быстрые бьются о тьму -
Не бывает прозрачной преграда,
Тенью-каплей в ладони скользну,
Вырвусь ветвью, лозой виноградной...
*** День апостола Филиппа
Ладони-бабочки жмутся к огню,
теплом - одиночество слижет,
время пробирается к апостольскому дню -
все ближе,
к точке,
дающей равновесие календарю,
к строчке,
которую наугад творю
на разлинованном листочке,
к стиху, из строчек сплетенному,
к строке-пути в бездорожьи,
к стиху, скрепленному
только - дыханьем Божьим...
К ладану, медленному огню
лампы-лампады,
к началу зимы, непорочному дню -
апостола-брата...
***
" Серебряная бьется
форель, форель,форель!.."
М. Кузмин
Ветви поют уютно,
Марта азартней - апрель,
Льется ледок, как лютня,
Бьется в ледок форель.
На луч нанизан стеклярус
Капели. Метит в мель
Облака медленный парус,
Гаснущий, как форель.
Чаша - с душой - взлетела,
Петли полета, каприз…
Чаша, принявши тело,
Взволнованно пела: "Вниз…"
Тело форели дрожало,
Смертная доля горька…
Чаша жизни дышала
Жалостью… Глубока…
***
"Меж нами не версты
Земные, - разлуки ..."
М. Цветаева
Ра-зл-ук-а - звук из зла
и укола,
пропасть,
соло
одиночества, мгла...
Цветы зла,
лепестки-лопасти
ластятся, осыпаются
в пыльную усыпальницу...
Цветы - с мертвыми
семенами,
остающиеся стертыми
именами,
по которым водишь жестом,
не узнающим слово,
именами
занимающими место
лица живого...
Разлука - луч-обоюдо-
честный,
уводящий туда, где чудо,
не месть, а чудо -
уместно...
***
Цвет листвы с каждым днем горячей,
И частицу участия просит,
Подбирается к сути вещей,
К первозданности прописей - осень.
Первозданный - ты снова ничей,
Равен небу, проверенной тверди,
С каждой жизнью душа горячей,
И прозрачнее - с каждою смертью,
Той, что помнит увянувший лист,
Чьи прожилки, как сети, уловят
Ветра сорванный голос и свист,
Все, что эхом задержится в слове,
Все, что ты открываешь, забыв,
Что хранил эту мысль между скобок,
Слова участь однажды открыв,
Каждой осенью в слове - ты робок,
Утешаешься сутью вещей,
Как листвой первозданности осень.
Слова луч с каждым днем горячей
И участья у совести просит...
***
Вестью - очерк лесной -
ветки вербеной....
Подпусти к устам ледяной
крестик - в зной -
мой,
серебряный,
что огранкой груб,
мертво-матовой,
приголубь его глубью губ,
влагой-правдою,
обожги жалом слез
его линии,
чтоб в нем ожил Христос
далью-лилией...
С далью тою пути-
путы - сверены,
ты к устам подпусти -
крест серебряный...
***
Человек с профилем птицы
Сопровождает меня все реже...
Слово, словно надрез свежий
На кожице, на странице,
На ее бересте упругой...
Слова слогом высоким
Завораживают друг друга,
Истекая звуком, как соком
Бересты, сворачивающейся, как папирус,
В ангельский рожок, в небесные трубы,
Навсегда сокрывая то, что снилось,
В плоти шершавой, древесной, грубой...
То, что снилось, или приснится,
Жизни ветер вернется свежий...
Человек с профилем птицы
Сопровождает меня - все реже...
***
Утром голубиным - голос
птичий течет, колюч.
Голой
нитью воздух ткет, вяжет.
Проворачивается голос-ключ
во влажной скважине
дверцы туч,
в которую утро
тычется. Луч
птичий влечется мудро
к речи уключин
ладьи-случая,
влачится, лечит...
Утром - голоса-речи,
птичьи голоса-реки
перепархивают из варяг в греки...
Вечером - клич, суеверен,
обращается вспять, на Север...
***
"А в Библии красный кленовый лист
заложен на Песне Песней."
А. Ахматова
Вернись -
к папирусно-папиросной
страниц россыпи,
переверни,
перечти главы, сочтя число
их в Книг Книге,
к которой никнет,
кротко чело...
Влейся слухом
в Соломоново соло,
в перебивающий его тихий,
кажущийся духом
голубиным - голос
Суламифи...
Вспомни - строки гибче
становятся, свив,
как гнездо птичье,
любовный миф,
привычно-
старый, а все, как новый...
Сохранить его - нелишне
в памяти-нише,
заложив
лист в Песне Песней - кленовый...
***
Ангелы Божьи, кажется, словно,
День погубленный голубят словом,
Весточкой-ветвью, лезвием-лестью,
Медлящим, грех отпускающим жестом,
Ждущим, жаждущим возвращенья
К жизни-жалости-униженья...
Кажется, словно ангелы Божьи,
День неотмоленный словом тревожат -
Линией слова, взволнованно-ломкой,
Легкой легендой ленты-поземки,
Той, что вкруг жизни бережно медлит,
Жалит, ранит, арканит в петли...
В петли-капли когда-нибудь канем,
То ли - ангелом, то ли - камнем...
В петле той, где начало ленты,
В петле той, где конец легенды...
Долгий день искажен, изломан
Лестью-ласточкой, ложью-словом.
Камнем ли слово в безмолвие канет,
Или - слово ангелом глянет?
***
Теряя веру, никнут до земли,
Слова, как травы, разрывая звенья
Забвенья слов, которые росли,
Как, безответные цветы-деревья.
Средь них ты жил, тревожил, чтил, читал,
Одолевал пробела пропасть-прочерк,
Листая лист, который отлетал,
Когда простором разрывалась роща.
Снег роще придавал прощенья тон,
И снежный прах распахивался эхом,
Переходившим за страницей в стон,
Когда клонилась роща ветвью-вехой,
Чтоб ты признал: "склоненье - знак любви",
Чтоб мысль вживалась бережно в тетрадку,
Гоня огонь той верности в крови,
К которой возвращаешься украдкой,
Прощаясь с рощей, листьев вороша
Ноябрьский рой под снеговою сенью,
И повторяя: "Это лишь душа,
Готовая, как роща, к вознесенью..."
***
Сегодня будет одинок
Мой день и светел.
Лишь ветер солнечный у ног,
Лишь ветер.
Я рано, рано выйду в сад,
Готова к чуду.
И вдруг почувствую твой взгляд
Везде, повсюду.
И я услышу тихий зов
Сквозь шелест крылий,
Сквозь возгласы учеников -
Я здесь, Мария!
От слов твоих - такая тишь,
И слезы льются...
Но ты, как облако стоишь,
Нельзя коснуться.
*** Мелхола
"В душе ее скорбь и обида,
Но хочет Мелхола - Давида..."
А. Ахматова
Пала на долы
Сауловы ночь.
Мелхола,
Царская дочь,
Пастуха полюбила,
Сеть свила -
Из голоса - пастуха в рубище...
Бьется добычей будущей.
Песни ведь сети те же,
Только тоньше, да реже...
Мелхоле холеной стыдно -
Пастух, жених незавидный...
Но ведь мальчик, певец-пастух
Струн ли смехом, иль гуслей гулом,
Укрощает бесовский дух
Богом брошенного Саула -
Силой той, что всегда едина
У певца и у Бога-Сына...
У царя, у Саула - ночь -
Полюбила Давида - дочь...
Отрок, нищий -
Сильна обида...
Только - кличет
Мелхола - Давида...
***
"И поверг Ангел серп свой на землю..."
Чем дальше проходишь по
прахом пропитанной тверди,
туда, где плоти прибой
становится кружевом смерти,
пеной, что тает, плеща,
застывает мгновенной рамкой,
становится каймою плаща,
что влачит за собою ангел,
тот, что ласкает серпом
жизни былинки былые,
крылья сложив горбом -
пепельно-голубые...
Чем дальше проходишь, тем
ниже склоняешься, ниже
к былинке, к сухой черте,
последней, осенне-рыжей,
радуясь, что погиб,
чувствуя свежесть льняного
савана, повторяя изгиб
лезвия светло-стального,
благословляя зубец
каждый, острие живое...
Веруя - жизни рубец
позарастет травою....
*** Эвридика
За кем идет душа, когда уже не ропщет,
По строкам прежних слов, висящих, как мосты,
Над жаждой жития, над пожелтевшей рощей,
Где мгла глотает шест покинутой версты?
За кем идет душа неровною походкой
Туда, где меж лугов мерцает луч-тропа,
Стремясь к себе - другой, той, терпеливо-кроткой,
От той, что в днях земных была еще груба.
Зачем душа идет за богом, как за равным,
Вновь пробуждая жизнь и девственность, и страх,
Одеждой золотых волос сменяя саван,
Вдруг обретая то, на чем был смерти знак?
Зачем ее ведет тот бог посланий дальних,
Зачем она идет, земному вновь учась? -
Дорога, восходя, спадет еще печальней,
Когда душа поймет: бессмертье - только шанс...
***
Глянет душа лепестком огня,
Каплей дождя в вышине...
Что же утешит, минуя меня,
в прежде живой тишине? -
доли-ладони бездонный овал,
шелест ладоней-крыл,
слово, которое не сказал,
или сказать забыл,
лира, вернувшая славой - звук,
лавровый гул в углу,
жест, оборвавший разлуку рук,
рук голубиную мглу,
кипа тетрадей, утративших слов
влагу, холод, тепло,
веер дверей, темница-кров -
время сквозь них ушло -
жизни подвешенной волос-жгут,
розы поспешный обман,
иль - та страница, где Страшный Суд
мне предсказал Иоанн?
***
Слух - к звуку далекому ластится.
Звук - тающий шлейф за касаткой.
Полет по касательной ласточки -
Лишь суть бытия и порядка.
А ласточка - часть, средоточие,
Комочек в небесной пучине...
Пунктирами звуков простроченный -
Простор вдруг провис паутиной,
Из голоса слаженной сетью,
Ловушкою рвущейся, тающей,
Служащей преградой для света,
Но - ангелов пропускающей,
Той сетью, что тянется волоком,
Себя задевая, как эхо,
В которой запуталось облако
И встало над жизнью, как веха.
Слух ластится к звуку далекому,
Звук - шлейф за касаткою тающей,
Арканящий легкоe облако,
Но - ангелов пропускающий.